Двенадцать.
Наверное, из предыдущих записей уже понятно, что никаких обязательств на данный момент у детей нет.
Делают ли они при этом что-либо по своему желанию?
Ника все так же с радостью бежит помогать готовить. На днях ждала папу из поездки: убрала на столе в кухне, ругалась на Шона, чтоб не ел, поэтому ему пришлось есть прямо из коробки. После в холодильнике нашлись вилка и нож с грязной пустой коробкой, потому что Ника ему сурово сказала, чтоб грязную посуду не оставлял на столе.
Я при этом сидела за столом и читала. Когда она попыталась всех построить “потому что папа приедет, на столе должно быть чисто”, я ей сказала “меня в это не впутывай”, потому что в десять вечера у меня на это нет сил.
Выжала для папы стакан апельсинового сока, мы с Шоном помогли, почистила гранат и налила в крошечный фарфоровый молочник, подарок от прабабушки, мед.
В этом поступке меня восхитил не сам факт уборки, а что она довела до конца то, что ей было важно, несмотря на минимальную помощь извне. И в конце осталась довольна результатом.
Шон вдруг начал убирать свое место за обеденным столом. Жарит себе яйца, когда появляется желание. В остальном, мне не кажется, что что-то поменялось. Разве что на более тонком уровне, но это невозможно отнести только к этой теме.
Энергия детей там, где интерес: у нее нет никакой последовательности или логики, как вода, она заполняет собой пространство, и течет дальше.
Есть ощущение, что важнее другое: с меня это решение сняло большую эмоциональную нагрузку — “я должна их приучить, и не справляюсь”.
Я будто стала легче, гибче, чуть не написала “стройнее”.
Спокойно отношусь к тому, что дети, пока я убираю, крутятся рядом, что-то рассказывают, или играют. Единственное, я прошу не мешать и заняться своими делами, если они не хотят помогать.
Раньше при виде такого, в моей голове звучал чей-то голос “совсем мать не ценят…почему я должна все делать…никакого уважения”. На этот текст я реагировала очень эмоционально, обижалась на детей.
Я стала спокойно принимать отказы на свои просьбы. Раньше мне только казалось, что я принимаю, но на самом деле копила и взрывалась, просто чуть позже. Соответственно на этой почве ушли ссоры с детьми.
Наступила ясность, в которой я стала лучше ощущать себя и свои возможности: когда у меня есть силы и желание — я радостно что-то делаю по дому. Если нет — я не убираю, не готовлю, не навожу порядок. Возможно, скоро уборка будет ассоциироваться у меня с радостью и свободой.
Ушел страх, что какие-то домашние дела упадут и их никто не подхватит.
Неожиданно в отношениях с Валерой тоже стало больше свободы: я вдруг осознала, что и он попадал под мои ожидания в теме обязанностей.
На их место пришла зрелость: каждый из нас вкладывает по мере своих сил и возможностей в конкретный момент времени. Я могу спокойно лежать на диване с книгой, пока он убирает на кухне. Точно так же я могу убирать, а он не участвовать.
Мы вообще не обсуждаем, кто и что должен. Этого даже пару лет назад не было, не говоря о том, с каким багажом убеждений мы пришли в отношения четырнадцать лет назад.
Ощущение, что еще одна часть меня повзрослела, стала более самостоятельной и независимой от социального давления.
