Помню, когда Шону исполнился год мы обсуждали с одной знакомой домашнее образование. И обе соглашались, что это ненормально закрыть ребенка дома, ведь ему нужно общение, нужны сверстники.
Что говорит о том, что было время, когда я сама находилась на обратной стороне луны, надменно вопрошая “а как же социализация?!”.
Все эти годы мне приходилось задавать себе этот вопроса множество раз: Шон ставил задачи и переворачивал укоренившееся восприятие. Наверное, если бы первой родилась Ника история могла бы сложиться иначе, кто знает.
Шону не нужны были детские площадки. Ему не нужно было общение со сверстниками. Ему не нужен был никто, кроме мамы и папы. Первый раз он остался без нас с бабушкой на час, когда ему было девять месяцев.
В три года мы приходили на площадку, он садился рядом со мной на скамейку, съедал яблоко, и хотел опять домой. Когда мое отчаяние доходило до предела, он соглашался кататься на горке и на качелях и то, только со мной, и только, если там не было детей.
Когда в пять он пошел в лесной кружок, то всегда сидел в стороне от детей, не искал внимания ведущей кружка, при этом вроде бы ходил с радостью: приходилось перестраивать шкалу, по которой была понятна его вовлеченность в процесс.
Когда мы приходили на площадку, он стоял в стороне, наблюдал за весело бегающими детьми, и не хотел идти знакомиться. При этом невербально он был весь внутри — его тело отзывалось микро движениями, лицо улыбкой.
Так продолжалось до семи лет. После чего Шон начал просить встреч с друзьями, гулять, приглашать и ходить в гости. Сейчас при выборе “вечер с майнкрафтом или на площадке с друзьями”, он выбирает друзей.
При этом он так же не инициирует новых контактов, держится старых друзей и приятелей, с большим интересом участвует во взрослых разговорах и не спешит участвовать в тусовках с незнакомыми детьми.
Шон научил меня тому, что это нормально не хотеть быть внутри события. Что именно сейчас может быть слишком много впечатлений, это не значит, что ты не хочешь участвовать. Что можно заниматься своими делами, и хотеть присутствия других, которые тоже занимаются своими делами.
Благодаря Шону тема социализации перестала для меня быть железобетонным приговором равнения на всех. И стала поиском своего места в мире среди людей: в ней стало больше смысла, радости и теплых встреч с другими.
Я хорошо понимаю тех, кто верит в социализацию для всех. Но уже никогда не соглашусь с тем, что глубинные задачи, которые должна решать социализация, можно решить одним единственным способом.
Навыки коммуникации, выстраивание границ, способность быть в конфликте и находить решение можно приобретать по-разному.
Важно жить в избытке возможностей и вариантов.
