Семь (1)
В четвертой части мы оставили Шона в двенадцать часов ночи с лэптопом на диване. Как утром оказалось, перед сном Валера вспомнил, что ему нужно что-то доделать по работе, поэтому он все же уложил Шона спать около часа ночи.
Дальше дни выглядели так: когда мы утром вставали, дети уже играли. Они приходили перекусить, иногда даже обедали со мной и ужинали все вместе, но это всегда было второпях. Ушли наши разговоры за кухонным столом, истории, смех.
Вечером дети не приходили с нами играть: раньше семейное время после шести могло нарушаться только какими-то важными делами, мы старались поиграть, сделать что-нибудь из Mel или Kiwi, иногда гуляли с велосипедами. Если совсем не было сил, то смотрели кино. Главное — все стремились быть вместе. И это пропало.
Дети иногда смущенно улыбались на предложение во что-то поиграть, но в основном выбирали комп. Зато, когда они выбирали ехать в бассейн, это был для меня настоящий праздник.
Они продолжали ходить в спортивные кружки по собственному желанию, которые из-за карантина продлились на месяц. Это немного отпускало мои переживания, что они целый день за компом.
В один из дней Валера сказал, что так не пойдет, и начал с Шоном по утрам делать разминку. Шон нехотя махал руками и ногами, зевал и все время посматривал в сторону компа.
Пропали его хождения по дому на руках, кувырки, которые он постоянно тренировал. Пропал интерес к научному миру, который его всегда интересовал: на предложение посмотреть интересное видео по физике, химии, математике, он соглашался, но дальше дело не шло. Даже наше с ним священное время чтений вслух Гарри Поттера ушло.
Ника не хотела смотреть ничего про природу и животных, которые она так любит. Иногда соглашалась посмотреть “про тортики и котиков”.
Моя база интересных познавательных ссылок перестала быть нужной им обоим.
Вечером, когда мы шли спать, Шон перебирался с компом в салон: когда Валера хмуро проходил мимо, он возвращался в комнату на матрас на полу, и дальше смотрел в наушниках (он много смотрел видео по майнкрафту). Как потом выяснилось, он в какой-то момент вырубался на этом же матрасе, просыпался посреди ночи, снова смотрел, снова засыпал.
Его можно было встретить несколько дней в одной и той же одежде, из чего я сделала вывод, что он даже на ночь не раздевался.
Ника спала по ночам относительно хорошо: ложилась около 23:00 и вставала около 7:00.
Через некоторое время она начала жаловаться, что просыпается от того, что Шон ночью ходит или от того, что у него в наушниках громко играет. Мы поговорили с ним в надежде, что он начнет ложиться в адекватное время. Вместо этого он придумал затаскивать свой лэптоп на второй этаж своей кровати, и продолжал слушать.
Дети стали вялыми, раздражительными, все время терли глаза, которые были красными. У Шона во внутренних уголках глаз начали скапливаться выделения, что говорило о том, что глаза не справляются.
Моя тревога росла. Мы с Валерой каждый день менялись ролями: один вечер он говорил “это надо прекращать, детям плохо”, я ему говорила “всего пару недель прошло, они должны наиграться”. На другой день я не выдерживала, и твердила ”это все плохо, надо вернуть пароли”, Валера находил положительные подтверждения в их поведении, и мы решали, что надо подождать.
