Одиннадцать.
Есть ощущение, что тема обязанностей подходит к концу. Скажу еще, что из обязанностей у детей было и, что стало, когда мы перестали от них чего-то ожидать.
В плане привлечения детей к помощи по дому я перепробовала все: давайте вместе, давайте, кто быстрее, давайте “потому что мама сказала и хватит спорить”, давайте “а потом можно будет и мультики”.
Первые десять минут все шло задорно, а потом начиналось: они находили игру, в которую нужно было играть прямо сейчас. Или мутузили друг друга и под дружный гогот еще пуще разносили мусор по комнате. В результате я злилась, прикрикивала на них, от чего очень уставала и не понимала, почему уборка идет по цене отношений.
Выбросить мусор, после нескольких попыток, Шону поручать перестали: мне было сложно выносить его страдания. Я сама из-за высокой чувствительности к некоторым видам уборки готовлю себя морально: например, убрать остатки еды в раковине для меня физически сложно, и чаще всего я прошу Валеру это сделать.
По общей договоренности у детей было одна обязанность — разобрать посудомойку: один разбирает верх, другой низ. Разобрать низ было не почетно: наверное из-за ложек-вилок и больших кастрюль.
Иногда Ника, прикладывая палец к губам “шшшшш!”, разбирала и Шона часть, а потом кричала ему из кухни “иди разбери свое!”. Удивленное лицо Шона, его недовольство, что его потревожили без причины (какое там “Ника, спасибо”), ее очень веселило.
Пару раз Шон проделывал с ней тоже самое, но обычно греческая трагедия с дележкой имущества “ты верхнюю!” “нет, ты! Я вчера!” занимала минут пятнадцать — двадцать. Кое- как договорившись, они ее разбирали с криками и руганью, или под Никин хохот: она намеренно перепутывала все ложки, вилки и тарелки местами, что Шона просто бесило.
Однажды я засекла время разборки посудомойки в чистом виде — пять минут. Я спрашивала себя — почему мне самой ее не разобрать? Потому что, — отвечал мне голос в голове, — детей нужно приучать к порядку и ответственности.
